Боль дорог
|
Сильный ветер.
Ветер.
Хлёсткий и сильный ветер
стирает наброски моего города
своим жёстким ластиком.
Я вижу розы,
почти вырванные из картины моего двора,
сломанные ветки,
прибившиеся к бордюрам листья
и небрежно разбросанные
ещё не созревшие яблоки.
Я взял одно.
Оно ещё кислит.
Не время.
Тяжестью давит это слово.
Я чувствую близость беды -
она всегда приходит,
когда не время.
___________________________
Бессознательная тревога
топит меня в тяжёлом сне,
где я
на пустом перроне
отправляю на смерть
своего близкого человека.
Мне хочется помахать ему на прощание,
но понимаю,
что нечем –
руки оторваны в прошлой войне.
И я, подкошенный своей ущербностью,
не имея воли противостоять,
силам притяжения
падаю плашмя на пыль перрона,
но асфальт превращается
в большую поляну,
усыпанную яблоками.
Мне удаётся надкусить одно -
я вижу белые семена.
Такие белые,
как белки у закатившихся умерших глаз,
а их формы-капли,
как слёзы…
И хочется крикнуть:
« Люди, не надо…»,
но ветер срывает слова.
____________________________
Я вздрагиваю с пробуждением.
Как же это утомительно –
предчувствие беды.
И я понимаю,
что это просто отсутствие Бога
в данном сантиметре мироздания
и делаю шаг в сторону, но:
«Господи не сжимай меня так
в своих ладонях –
задыхаюсь.
Чуть полегче.
Но не отпускай совсем –
страшно.
Господи, страшно».
Какой сегодня сильный ветер.
За золотом мемуаров.
Боль дороги,
когда по ней шагают
солдатские сапоги,
уродливые
солнечные зайчики,
отражённые от солдатских блях.
кривящееся эхо,
повторяющее
куплеты солдатских песен
и прогибающаяся
под падающими телами земля,
в предчувствии оспы могил
на своём лице…
Вглядываясь
в золотое тиснение мемуаров,
я вижу
ржавчину войны…
Сны.
Нежными пальцами
восприятия
перебираю
острое лезвие сновидений.
Лёгкой поступью осеннего листопада
город свой мерю.
Узким лучом,
пробившимся через неплотно закрытую ставню,
город свой трогаю.
************************************************
Вот девочка
со снами-велосипедами
с детской наивностью
скачет в мечтах своих
по клеточкам на асфальте.
Вот мальчик,
гоняющий днями
голубей
по чердакам старых пятиэтажек.
Он мечтает стать машинистом
или, в крайнем случае, водолазом.
Вот старушка,
просящая по выходным милостыню у церкви.
Как она молода в своих снах,
как смеётся она беззаботно и звонко.
Вот мужчина
с чёрно-белыми снами,
перепачканными дробными числами.
Всё это так похоже на бухгалтерскую отчётность.
Но он
так
всего лишь
пытается научиться мечтать.
А вот враг мой.
Как много злобы между нами проложено.
Она чёрной тенью
разлита у его порога.
Но здесь,
на подушке:
улыбки и запах сирени…
Какие же у него красивые сны.
************************************************
Я двигаюсь тенью над городом сонным,
слегка прикасаясь к эфиру желаний.
И хочется взмыть в поднебесье
повыше,
рассыпаться там серебром своей неги
и выпасть на землю дождём.
И тихо играть колыбельную песню
по крышам, отливам и стёклам:
«Любите,
любите,
любите людей».
Уйти в зенит…
Когда спросили:
«Кто может уйти в зенит?», -
он сделал шаг вперёд.
И в этом шаге
было начало разбега
перед полётом.
Но откуда ему знать,
что этот бетон
не взлётная полоса,
а место для разворота машин,
везущих «Груз 200».
Война.
Что в имени мне твоём,
Война?
Не набрать из него
пригоршнями воды.
Не положить под голову,
когда лежишь на спине
и любуешься облаками.
Не раскрасить мечты любимой,
никогда не зарифмовать
со словом счастье.
Но как ты нашла дорогу в мои сны?
Почему
твои костлявые ноги
в тяжёлых сапогах
так больно шагают
по артериям моих стихов?
Никогда не виденная,
но живущая
в нескольких вздохах раньше
и в двух шагах позже,
ты снова рисуешь мне
тёмные круги бессонницы
под глазами
и разливаешь свои краски
по моим закатам.
Дети Каина.
Мы никогда не узнаем,
как бы выглядел этот мир,
если бы мы были
сыновьями Авеля.
Но точно -
никогда бы не придумали
убогое слово «Война»,
а знали бы много
синонимов
слова « Радость».
Мы бы всегда любили лошадей
и, не взрослея
до глубокой старости,
совершенствовались в постройке
песчаных дворцов.
Мы бы не сочиняли
теорию Дарвина,
чтобы скрыть своё происхождение,
а строили красивые дороги,
и ходили бы по ним
друг к другу в гости.
Но семя Авеля не взошло –
вытоптано копытами.
Радуйтесь, дети Каина.
И можете не прислушиваться
к тишине ночи,
в страхе пропустить,
дыхание нового ростка.
Спите спокойно.
Р.S.
Всматриваясь в фотографии убийц,
я пытаюсь произнести:
«Братья».
***
...почему
с абсолютно штатского неба
додумались
сажать звёзды
на погоны?
почему не окопы,
не взрывы
не могилы…
***
На планете Земля снова дождливо.
Эй, люди,
доставайте зонты.
И зачем вам столько воды?
Всю не выпить,
а выпитую не выплакать.
Почему вам надоедает солнце?
Разве не здорово подставлять под теплые
лучи своё лицо и руки.
Но нет же –
вы не можете не страдать.
Вы просите небеса о мраке,
о холодных струях дождя.
И лишь для того, чтобы получить ещё
большее удовольствие от тепла.
А вдруг
дождь станет вечным?
Вечно мучение и страдание.
И наши дети не узнают ничего другого
Кроме холода.
Но хитрые люди –
Вы и тогда придумаете:
Холодно
и очень холодно.
Но опять стремлением к страданиям
вы родите
вечную зиму.
Люди, почему?
Или, чтобы вы одумались
мне воду
назвать
кровью?
***
И тогда полковник сказал:
«Выбираться из этой дыры
могут
Только умеющие летать».
Мы улыбнулись,
взялись за руки
и полетели.
Так легко и чисто мы взмыли
Из окопов и понеслись
над удивленными товарищами,
над оцепеневшим
полковником,
над недоумевающими врагами.
Мы летели и смеялись.
Мы смотрели на свои брошенные тела
и кричали оставшимся друзьям.
Что это так просто –
взять и полететь.
Мы звали их к себе.
Вот она – настоящая жизнь, полная
легкости, и наполненная исполнением
всех желаний.
Мы взмывали выше и выше, решив наконец-то
по-настоящему слетать к звёздам.
С этой высоты уже не было видно ни
людей, ни окопов – только поле,
девственное,
как и тысячу лет назад.
И мы поняли,
что нашу Землю надо любить,
Смотря на нее с высоты облаков,
чуть выше, чем залетают птицы.
***
Ты думаешь
он птица
на этом горизонте?
О нет!
Он только лишь
воздушный змей,
Которого капризный мальчик
Нещадно дёргает
и теребит
за нитку.
***
Он говорил:
«Я вспышка,
Я будто ядерная вспышка
на Солнце».
Я улыбнулся:
«На Земле
От этих вспышек
только голова болит,
давление не к чёрту,
да все суставы ломит».
***
Как жаль,
что ты никогда
не подаришь мне блеска
своих
дивных глаз.
Но зато,
как красиво
взмыла ты в небо
Белой птицей.
***
Любое счастье ваше –
стоит грош.
Такое теплое
и общечеловеческое
счастье.
Кто пьет,
кто спит,
кто деньги делает –
всё пыль.
Я знаю цену –
нет вам
покаянья.
***
Не бойся быть смешным,
когда хочется плакать.
Не бойся умереть
при рождении.
Не бойся терять,
находя…
Ничего не бойся –
за тебя это уже делали
другие.
***
Динь-дон. Динь-дон.
Это мёртвые идут с колокольчиками.
Динь-дон. Динь-дон.
Пожалейте души неуспокоенные.
Динь-дон. Динь-дон.
Нету неги им в тени, да под солнышком.
Динь-дон. Динь-дон.
Не напиться из ручья им студёного.
Динь-дон. Динь-дон.
И идут они в ночи, перезваниваясь.
Динь-дон. Динь-дон.
О печали о своей всем рассказывая.
Динь-дон. Динь-дон.
Так поставьте же свечу им и вспомните.
Динь-дон. Динь-дон.
Да в ночи их колокольчик послушайте.
|
|
|